Бернард Шоу не слишком пылко любил свою жену Шарлотту.
Он к ней привык. Она его женила на себе; она богатая была, а драматург тогда был беден и болен. Она и предложила пожениться, чтобы ухаживать за ним в болезни, не вызывая кривотолков. Он согласился. Мол, я вас не люблю и вы меня не любите. Будем друзьями. Такой у нас будет дружеский брак.
Он с актрисами переписывался, с красавицами. А насчёт жены шутил, что у неё лицо — как булка. Дружеские шутки такие. Ну а что? Обоим за сорок было. Поженились по дружбе и по расчету. Можно и пошутить.
А потом драматург нашёл случайно фотографию Шарлотты в возрасте двадцати двух лет. Он был потрясён ее красотой. Ее прекрасным обликом. Он даже спросил ее: мол, что же это? Что такое с тобой произошло, что ты стала… Ну, непривлекательной? Страшненькой такой с лицом-булкой?
Шарлотта что-то пробормотала о несчастной любви, которая разбила ей сердце. Но Шоу не очень вникал. Он писал пьесы и письма красавицам-актрисам.
…А потом Шарлотта заболела и умерла. Она состарилась уже.
И перед смертью произошло чудо: лицо-плюшка, как называл его муж, вдруг стало невыразимо-прекрасным. Как на той фотографии, где Шарлотте двадцать два. Вот таким красивым и юным вдруг стало ее лицо.
Бернард Шоу смотрел на это незнакомое лицо. Он был потрясён до глубины души. Смотрел и смотрел, — от его циничного юмора и следа не осталось!
А потом она умерла и чудо исчезло. В гробу лежала старушка. Тело старушки…
Мы можем совершенно не знать человека, с которым живём вместе. И нас могут совершенно не знать, не видеть. Наше прекрасное лицо скрыто, его не замечают; и мы иногда не видим ангельское лицо близкого.
Только в последний миг спадает пелена.
И только в последний миг можно понять, как ты любил человека. И как он был прекрасен, — но уже слишком поздно…
